универмага. Там лежала длинная юбка, которая была примерно в десять раз дороже той, которую носила Ким Суа. Она не стала спрашивать, почему он дает ей это. А просто поблагодарила и приняла подарок. Ли Мандо спросил, сколько ей лет, и на ответ: «Тридцать шесть» – заметил: «Было бы лучше, будь ты немного моложе. И все же ты выглядишь младше своих лет». Ким Суа не стала спрашивать, что это значит, а лишь заулыбалась, прикрывая рот, словно стеснялась. Ли Мандо разрешил Ким Суа брать с полок и читать любые книги, какие ей угодно. Раньше всякий раз, когда он выходил из дома, он выпроваживал Ким Суа, чем бы она ни занималась, но и это тоже изменилось. Несколько раз он предлагал немного прогуляться вместе в парке, а после этого не выгонял ее, даже когда уходил куда-то один. Когда Ким Суа ходила в супермаркет внутри жилого комплекса за продуктами, она слышала перешептывания людей. «Говорят, у этого чудака появилась женщина». – «На вид разница в возрасте довольно большая. Может, она с ним из-за его имущества?» Эти взгляды припечатывали ее, словно клеймо, на котором было указано, что эти шепотки адресованы именно ей. Поскольку все эти слова, последовавшие за ее наживкой, были банальными, но необходимыми, Ким Суа каждый день подчеркнуто смиренно их терпела. Она должна постараться. У нее все получится.
Однако дни шли, и она не могла ничего поделать с одолевавшим ее нетерпением. Чтобы как-то его унять, она стала загодя приходить в переулок Чонно и ждать появления ресторана Copycat. Локи говорил, что она может посещать ресторан в течение месяца после того, как съела приветственное блюдо. Если за этот срок она не принесет рецепт души, договор будет автоматически аннулирован, и она больше никогда не сможет увидеть ресторан. Она могла также уйти из ресторана, не съев приветственное блюдо. В таком случае она смогла бы обнаружить ресторан еще один раз. А срок был бы неопределенным. Если бы она поступила так, нетерпение бы утихло, но она бы не смогла действовать так отчаянно. Ким Суа не жалела о своем решении. Начиная с двадцатого дня она загибала по одному пальцу всякий раз, когда появлялся ресторан Copycat. Когда она загнет все десять пальцев, он исчезнет.
В тот день, когда она загнула все пальцы на правой руке, Ли Мандо собирался выйти из дома, сказав, что направляется в издательство.
– Они смеют меня проверять? Говорят, что я больше не могу писать? Что у меня иссякли идеи? Не задумываются о том, что они сами сделали не так, но смеют называть меня автором, который не может написать ни строчки? Это место мне уже давно не нравилось. Они думали, я не знаю, что они тайно встали на сторону клеветников? А еще я знаю, что они были на стороне той дерзкой непрофессиональной писаки. Даже сделали ретвит поста той сумасшедшей девки с аккаунта студии.
Ли Мандо, стиснув зубы, стоял у входа и поправлял шапку.
– Вы о студии «Харим»?
Когда Ким Суа увидела в зеркале направленный на нее взгляд Ли Мандо, она поняла, что совершила ошибку. Она не должна была показывать, что ей что-то известно. Для Ли Мандо Ким Суа должна выглядеть его преданной последовательницей. Слова, которые стабильно сыпались после ее наживки, могли вдруг оборваться.
– Суа, ты тоже о них знаешь? Но это не такое известное место.
Нужно сохранять спокойствие. В тот краткий миг, когда она передавала сумку Ли Мандо, в голове Ким Суа нейроны метались в поисках правильного ответа.
– Я ведь фанатка дорам. – Короткий ответ, подсказанный выученной наизусть книгой правил.
– Хм. Ладно, и что ты думаешь? Ты ведь знаешь о том инциденте? Я об оклеветавшей меня женщине.
Тот инцидент, всего два слова. Ким Суа вновь взглянула на Ли Мандо. Мужчину чуть старше пятидесяти, стоявшего перед ней. Раньше ей было очень любопытно узнать о нем. Когда ей было чуть за двадцать, с тех пор, как она начала надеяться, что счастливый конец дорамы возможен и в реальной жизни, Ли Мандо был для Ким Суа богом. Неважно, добрый или злой, бог есть бог. Единственный, кто вызывал одновременно восхищение и гнев, заставляя воскликнуть: «И как можно писать подобное?» За те несколько недель, что Ким Суа провела в этом доме, она узнала ответ. Ли Мандо был человеком, который мог превратить в правду даже ложь, если считал ее таковой. Для него понятие истины заключалось не в том, чтобы настроить внутренний компас и искать направление, а в том, чтобы идти вперед, веря, что только те указатели, которые он сам установил, правильны.
– Я думаю, что она глупа.
Это было искренне. Услышав ответ Ким Суа, Ли Мандо, до этого смотревший в зеркало, повернулся к ней. Он мягким движением принял сумку из ее рук.
– Сегодня поработай над альбомом. Не уходи домой, дожидайся меня, во сколько бы я ни пришел.
Ким Суа кивнула, и Ли Мандо вышел из дома. Входная дверь закрылась, и она посмотрела на свое отражение в зеркале в прихожей.
– Глупа. – Сказав это еще раз вслух, она обернулась.
Оглядев тихую гостиную, она подошла к столу. Под ноги попалась пластиковая коробка. Интересно, удалось Ли Мандо за эти несколько дней найти что-нибудь среди лежащих внутри бумаг? Что-нибудь, что можно подходящим образом разбить на части? Ким Суа села в кресло за столом Ли Мандо. Ее спина погрузилась в мягкую, но в то же время плотную кожу. Посидев некоторое время в кресле, она выпрямилась, протянула руку и включила компьютер. Когда она открыла рабочие файлы и загрузила самый новый из них, перед ней предстал белый экран, без единой буквы. Она откинула голову назад и сделала оборот в кресле. Потолок и гостиная вращались вместе с ней, словно обволакивая Ким Суа.
«Если я стану сценаристом».
«У тебя нет таланта стать сценаристом» – так говорил Ким Суа лектор в культурном центре. Сеттинг детский, а диалоги топорные. Эмоции персонажей как качели. Если решила крутить клише, то надо было выкрутить его как следует. Жесткая критика сыпалась на каждом уроке. Этого лектора она не любила, но ходить в культурный центр ей нравилось. Нет, простого слова «нравилось» недостаточно. Урок, на который она ходила в свой единственный выходной от работы в мясном ресторане по понедельникам, был главной радостью в жизни. Даже получая критику, она была счастлива просто оттого, что кто-то читает то, что она написала. Она работала в ресторане с четырех часов дня до двух часов ночи, приходила домой и тут же без памяти засыпала, но все равно каждый день ставила будильник на
